Учебная группа 28-29.11.1998
Деструктив бесконечен. Вариантов — бесчисленное множество. А правильный шаг — один, и его очень трудно сделать.
На протяжении всего обучения вы впадаете в разного рода истерики — громкие внешние и тихие внутренние.
Есть три способа реагирования в кризисной ситуации:
1. Впасть в транс.
2. Впасть в истерику.
3. Реагировать целенаправленно.
Поехала? Ну, и хорошо! Сиди и смотри, как ты едешь! Растождествись немного.
Вот это — настоящая позиция профессионала! — поворачиваешься к портрету Фрейда и говоришь «Чё делать-то?!!».
Знаешь, откуда неловкость? Ты хотела сказать «Я устала!», а сказала: «Ты не возражаешь, если…?» Вот от этого привирания и возникает неловкость. А чтобы скрыть ее — возникает улыбка.
Выражение чувств может как открывать, так и закрывать. Если вместо того, чтобы признать свою слабость, вы устраиваете истерику, говоря: «Я — сильный! Я — абстрактно сильный!», и все это — вместо того, чтобы посмотреть на свои пятки, то это — не то.
Нет такой цели, чтобы терапевт был честным. Есть цель, чтобы он помог. Иначе вы говорите: «Ах! Я не решил свои проблемы, я хочу быть честным с клиентом!..». И делать это в присутствии клиента по большому счету нечестно.
С какого бы аспекта ты ни начал, ты всегда придешь к сути дела. Поэтому легче начать сразу с сути дела.
«Хорошо» для нее связано с печалью. После того, как было хорошо, она всегда расставалась. Это ей знакомо, она уже боится.
Даже гештальт-терапевт — не совсем невменяемое существо.
Вы можете либо смотреть в глаза тому, что происходит, либо — убить всё парой профессиональных объяснений.
Ире: твоя проблема в том, что ты ориентирована на работу с проблемой. Ты знаешь, что такое плохо, но не знаешь, что такое хорошо.
Работа И. (терапевт) и Г.
Г.:
— И., вот у меня такая проблема. Хочу поправиться. Тут все хотят похудеть, а я — наоборот.
— Хочешь поправиться? Это просто: ешь побольше жирненького.
Супервизия ей же: «В чем моя проблема? В чем моя проблема?» Твоя проблема — эгоцентризм. Ты не можешь заметить, что у клиента, кажется, тоже есть какая-то проблема.
Улыбка — это менее стабильное состояние. Постоянно сдерживать слезы — проще.
Смотрите, какая ерунда получается: человек хочет сказать другому «я тебя люблю», но ему тяжело об этом говорить, и вместо этого он говорит «мне с тобой тяжело».
У вас в группе, похоже, два типа терапевта: Один в тяжелой депрессии, другой — радостный дебил. Но у невменяемости существует еще множество масок.
— Что это за чувство сейчас?!
— …..
— Или, если о нем тяжело говорить, подожди, пока появится то чувство, о котором легко будет сказать. Думаю, это будет раздражение.
Отвечай, чего она от тебя хотела?!
— Не знаю.
— Знаешь!
— Не знаю!!
— Возьми тетрадь и ручку.
— Не буду.
— Бери тетрадь! Пиши…
— Не буду я ничего писать!
— Пиши фразу: «она хотела от меня…», и заканчивай ее любым способом! Закончила?
— Нет!
— Начинай еще раз, сначала: «она хотела от меня», и заканчивай не останавливаясь. Закончила?
— Да.
— Читай!
— Не буду!
Я не могу это делать, если нет кого-то, для кого я это делаю. Тут не для кого.
Время действует по-разному. Оно может годы ничего не давать, а потом за минуту может произойти все то, что не произошло за годы.
Контекст — это и есть группа.
Гештальт-терапия — это не обязательно животные крики. Это вполне может быть тихий разговор. Главное — максимум концентрации, максимум вложения себя. Не думайте, что главное — это бросаться на амбразуру с закрытыми глазами, и с криком «а-а-а!» начинать все из себя вытряхивать. Нужно в каждый момент времени что-то придерживать, а что-то выпускать, чтобы постоянно поддерживать максимальное напряжение, быть на пике. Иногда это выглядит не как выражение чувств, а как максимальное сдерживание.
Фрустрация — это феномен, возникающий по пути. Это — не цель. Точно так же, когда человек поднялся достаточно высоко, ему становится трудно дышать. И это признак того, что он — у цели. Но это не значит, что является целительным лишить человека кислорода. Тогда можно у подножья горы заткнуть человеку нос и сказать: «Вот примерно так себя чувствует человек, находящийся на вершине».
Н.:
— Вот я для себя так решила: если ко мне придет суицидальный клиент, я это усиливать не буду. Потому, что если что, — я себе этого не прощу.
— Ну да, конечно!.. А как ты этого избежишь-то? Вот, придет к тебе клиент.
— Да.
— Скажет: «я хочу выкинуться из окна».
— Да.
— И подойдет к подоконнику.
— Да.
— А ты молчишь.
— Да…
— И он открывает окно.
— Да.
— И бросается.
— Да…
— И ты подходишь к окону, смотришь вниз и говоришь «Бум-с». И потом всю жизнь мучаешься от того, что ты не сказала ему: «ну и прыгай, мудило!», потому, что это бы его, быть может, удержало.
Есть разные феномены, но подо всем этим — общие законы. Камень, который падает с моста — это одно. Камень, падение которого вы наблюдаете по телевизору, — это другое. Камень, который летит вам на голову, — это вообще третье. Но подо всем этим — закон всемирного тяготения. Можно, конечно, перевернуть телевизор вверх ногами, но физические законы от этого не изменятся.
Раньше начинай работать. Страх твой понятен. Но чем больше ты тянешь, тем этот страх сильнее. И тем увереннее ты повторяешь «я знаю, как работать!». И уже лежа на смертном одре, ты будешь говорить: «ну, теперь-то я точно знаю, как работать!».
Ты незаметна по-хорошему. Если человек просто молчит, к нему прицепятся со словами: «а ты, сука, что молчишь?!» А ты и туда не попадаешь! Ты так: «А я чё? Я ни чё…» Поэтому я так ничего тебе особо сказать-то не могу. Тебе не везло. Ты не показывала особо плохой работы.
Г.:
— Это что?! Это мы что же — в последний раз сегодня собираемся?!
Боря:
— А ты, что — и яд с собой принесла?!..
Н.! От силы любимому человеку в горло не вцепляются!
Самая тяжелая часть работы — это быть внимательным тогда, когда скучно, или — когда уже всё произошло.
Борис Новодержкин | www.bori.ru
Записывала Полина Гавердовская