Поведение человека в неожиданных и неловких ситуациях

Авторская программа Б. Новодержкина на радио «Говорит Москва»
В гостях актёр и режиссёр Эдуард Радзюкевич
14.04.2008

Б.Н. – Говорить мы будем про неловкие ситуации, про неожиданные ситуации, про быстроту реакции. Нас слушает 15 миллионов радиослушателей, которых мы, может быть, будем по–доброму разыгрывать. Хочется воскликнуть: «Слава богу, ты пришел!», но боюсь, Эдуард, попасть в неловкую ситуацию: вас, наверное, уже «достали».

Э.Р. – Нет, не «достали», мне больше говорят: «Шесть кадров». Но часто бывает, когда я куда–то прихожу, меня прихожу, меня приветствуют: «Слава богу, ты пришел!».

Б.Н. – Вы – профи в этом трудном деле – быстром реагировании. Ведь когда к вам приходят гости на программу «Слава богу, ты пришел», у них – полная свобода, а вам надо держаться, все–таки, сценария, соблюдать его жесткую структуру, и при этом еще самому как–то шутить. Как это происходит?

Э.Р. – Происходит все очень просто. Тут как у врачей: «Не навреди!». Приходит гость, который, действительно, ничего не знает, его, бедного, выводят на сцену, представляют, говорят: «Слава богу, ты пришел!» и ведут переодеваться. Наряжают в костюмерной человека невесть во что и выводят, говоря: «Войдете в эту дверь, и будет вам радость!».

Б.Н. – И как?

Э.Р. – Не знаю. Кто–то начинает что–то прогнозировать, как–то был случай, когда человек пришел и начал сразу гнуть свою линию, свою импровизацию. Кто–то теряется, кто–то, наоборот, а с нашей стороны главное, чтобы человек успокоился, чтобы ему было удобно, чтобы он нас не покалечил, чтобы это было интересно, смотрибельно, смешно.

Б.Н. – А вас сегодня предупредили, что вы – психолог? Ведь эту же роль вы исполняете в программе, вы же как–то успокаиваете людей, с одной стороны. Но не настолько, конечно, чтобы они заснули. Как это вы делаете?

Э.Р. – По–разному бывает. Надо, например, человеку дать выговориться, надо его выслушать, в чем мы очень близки к врачебной деятельности. Человеку надо дать выговориться, но потом, все–таки, задать ему правильный вопрос, дать ему «вводные».

Б.Н. – Так примерно и в нашей программе будет происходить. Наши слушатели будут выговариваться, а мы будем предлагать им какие–то неожиданные решения, потому что задача психолога, психотерапевта, то есть, того человека, который помогает вам всерьез решить ваши проблемы, в первую очередь, выслушать, а затем уже что–то предлагать, может быть, даже неожиданное, неординарное. Сегодня мы говорим о добре, о том, как помочь человеку, как его поддержать. А в вашей передаче, когда человек может оказаться в неожиданной для себя ситуации, которая может стать для него неловкой, как вы ему помогаете? Чаще бывает, что легче понять ситуацию от обратного. Как поставить человека в неловкую ситуацию, чтобы у него перехватило дыхание?

Э.Р. – В неловкую ситуацию можно поставить по–разному. Все должно быть как на контрапункте, должен быть неожиданный поворот. В предлагаемых обстоятельствах надо все время наступать.

Б.Н. – В психологии есть такое понятие – «косвенное внушение», когда спрашивают, почему человек что–либо сделал, не спрашивая, сделал ли он это вообще. А в жизни вы сталкивались с такими ситуациями, когда приходилось использовать свое профессиональной мастерство? Когда это близкие люди или, наоборот, когда вдруг на улице вам говорят какую–то гадость, и вы теряетесь?

Э.Р. – Хамство вообще обезоруживает и ставит в тупик. Откровенное хамство – особенно. Когда идешь по улице, уверенный в себе, с какими–то хорошими мыслями, и вдруг совершенно незнакомый человек говорит тебе в лицо что–то резкое и грубое. Я не знаю, насколько надо быть подготовленным человеком, насколько закаленным. Наверное, надо все время существовать в окружении хамства. Надо, наверное, быть Гамлетом, всюду видеть интриги и заговоры.

Б.Н. – Или ездить на автомобиле по Москве – хороший, по–моему, тренинг?

Э.Р. – Да я все больше на общественном транспорте передвигаюсь по городу. Но когда на улице сталкиваешься с хамством, это на какие–то мгновения вышибает. Сразу найти себя, поставить на место а уж тем более, выставить какую–то стенку, очень тяжело. Мне кажется, что когда идет агрессивная, направленная на тебя струя, лучшее спасение – это только вежливость. Это не раз срабатывало, когда даже предотвращались моменты драки. Это человека настолько обезоруживает, даже если он уже готов к физическому контакту, он неожиданно для себя самого теряется: момент–то уже упущен, и он начинает соображать, как вести диалог дальше. И тебе как–то полегче стало, все–таки нет уже той направленности как у танка, все–таки гусеницу уже подбил. Танк потихоньку теряет ход.

Б.Н. – Неожиданность может перейти в другую неожиданность. Вспоминаю случай: жена на изрядном сроке беременности сидит в метро, подходит пожилой мужчина и достаточно хамовито говорит: «Вставай! Как не стыдно не уступать место!». Жена растерялась, а мой друг посоветовал, что надо было сказать: «Извините, я по–русски не разговариваю». И человек теряется, не понимает, что это такое.

Э.Р. – Из известной актерской байки: играли во МХАТе Чеховскую «Чайку», и не выстрелил пистолет в финальной сцене, когда Треплев должен застрелиться, потому что это не озвучили за сценой, что–то заело в стартовом пистолете. Актер, игравший Треплева, изображал осечку, а затем забежал за кулисы с тихим воплем: «Что делать?». Стоявший неподалеку актер посоветовал: «Повеситься». Безвыходных ситуаций не бывает.

Б.Н. – Вы недавно сказали, что если противостоять бытовому хамству, нужно постоянно быть начеку. Встает вопрос: либо быть готовым к этой ответной реакции, но тогда, мне кажется, надо быть все время в напряжении или, наоборот, расслабиться. Но если расслабишься, то забудешь, что хамы вокруг живут.

Э.Р. – Безусловно, нельзя все время ходить напряженно, это просто нереально. Только какой–то отрезок пути можно пройти в таком состоянии, например, оказавшись ночью в незнакомой местности, известной своей плохой репутацией. Ты идешь по улице, готовый к быстрому бегу, либо к тому, что сейчас что–то произойдет. Но ведь всю жизнь нельзя прожить в таком состоянии, от этого и с ума сойти можно. Мне кажется, что здесь надо быть в другой степени готовым: надо немного с иронией относиться к себе. У меня был случай, когда эта ирония меня просто рассмешила. Я возвращался ночью после спектакля домой, в Бибирево. Я забыл снять грим и шел по улице в водевильном гриме, с накрашенными бровями и ресницами, Проходил мимо ребят, пьющих пиво. Увидев меня, они выразили явную агрессию против моей сексуальной ориентации, исходя из моего внешнего вида, в гриме. Они даже не отдельными словами выражались, а многоэтажными сентенциями, причем, один заводился от другого. Самое смешное, они сидели на парапете, как на насесте. Все вместе смотрелось очень смешно, я громко ржал, и, наверное, поэтому конфликта не получилось. Домой я добрался без травмы. Самое смешное, что я не понимал, почему это происходит.

Б.Н. – Бывает какая–то неловкая ситуация, когда не смог ее разрулить, а потом вспоминаешь эту историю как хороший анекдот.

Э. Р. – Я вырос в таком районе, где царили жестокие нравы, приходилось и драться иногда, но не часто конфликт доходил до физического противодействия. В уличной драке нет законов, там надо выжить, там нужно доказать, что ты имеешь право сейчас пойти дальше, а не остаться лежать на мокром асфальте с прилипшим ко лбу кленовым листочком. Стыдно бывало за перебор: некоторые моменты можно было решить совсем по–другому, можно было не заводиться до этой степени, человек мог быть слабее, чем ты и т.д. Бывали разные ситуации, не надо быть ханжой, это вредно, но мало случаев, когда весело вспоминаешь какую–то драку.

Б.Н. – В одной из радиопередач у меня был человек, прошедший огонь, воду и медные трубы – ветеран группы «Альфа», побывавший во всех горячих точках, человек, который может постоять за себя. Мы говорили о том, как защитить себя не только в психологическом, но и в физическом смысле слова, и он сказал одну важную вещь: «Надо учиться бегать, бег всех выравнивает. Восемь человек не бегут быстрее, чем один».

Э.Р. – Я всегда говорил, что легкая атлетика – королева спорта. Я очень серьезно занимался легкой атлетикой, беговыми лыжами, и меня это не раз спасало.

Б.Н. – Для того, чтобы с юмором относиться к таким ситуациям и вовремя быстро побежать, надо что–то сделать со своим чувством собственной значимости, гордости, амбициями. Особенно это касается мужчин: как тут убежать, когда мне собираются дать по морде? Мне кажется, это самое главное искусство – не воспринимать себя слишком серьезно.

Э.Р. – Когда тебе неожиданно начинают угрожать 18 человек, а ты начинаешь проявлять чувство гордости и амбиции… Можно и 18 остановить, но не всегда это реально.

Б.Н. – Мы говорили, что бывают разные ситуации и бывает так, что ты быстрее нарвешься, если сам заведен. Но бывают ситуации, похожие на ту, в которой мы сейчас находимся, когда каким–то образом собираешься и в течение 2–3–х часов, в течение того же спектакля, в течение прямого эфира на радио, появляется такое ощущение, когда есть некоторая расслабленность, есть некая игра, но есть и некая быстрота реакции. Можно сказать, что вы знаете, что это за ощущение и можете в него как бы входить или выходить? Или нет такого, можно без этого жить? Или, все–таки, бывает, что начинается спектакль на каком–то адреналине, на драйве?

Э.Р. – Если говорить о каких–то профессиональных вещах, будь то спектакль или эфир, все равно ты мобилизуешься.

Б.Н. – Ждешь подвоха?

Э.Р. – Не обязательно подвоха. Могут же возникать разные ситуации: они могут вызвать гомерический хохот, а могут быть на уровне трагедии. Даже если ты – ведущий юмористической передачи, может позвонить человек и поделиться своей болью, которая вдруг с ним случилась. Это может даже не иметь отношения к какой–то смешной ситуации. Опять же все на контрапункте: один человек звонит, чтобы рассказать смешной случай, а другой рассказывает случай, который может послужить готовым сценарием для драматического фильма. Я сначала не понимал, почему обращаются именно в эту передачу, но потом понял: человек услышал диалоги людей, которые легко разговаривают, у них как бы нет проблем, они смеются, они в нормальном душевном состоянии, в другом абсолютно качестве. То, что он решился позвонить – это ни в коем случае не значит, чтобы испортить им настроение, а просто напрямую обратился за терапией, за помощью. Я подумал, насколько это здорово, когда смех, юмор, подача вещей через эту призму сподвигают людей, вроде бы в безысходных, тупиковых ситуациях идти на этот огонек. Я абсолютно уверен, что любую возникающую проблему нельзя решать так: «Ну, дружок, давай начнем подъезжать издалека». Иногда даже лучше обидеть человека: есть шанс, что это вызовет какую–то ответную реакцию на выброс, на выплеск. Лучше вывести человека из состояния безысходности. Бред, конечно, если у человека горе, проблемы, рассказывать ему анекдот в тему, другое дело, что надо как–то выводить его из этого состояния. Это как ситуация на похоронах, когда лучше не ходить на эти похороны, если ты искренне не переживаешь, либо не говори ничего. Не надо устраивать весь этот цирк, это просто пошло, это неуважение к родственникам, это неуважение к их горю. Если человек действительно искренен в этом, то никогда нарочитой вещи он не допустит. Как правило, искренне переживающие люди либо вообще не могут ни слова сказать, либо говорят спокойно, абсолютно простыми и искренними словами, и никакого театра за этим не стоит, нет в этом фальши, потому что подача совершенно иная.

Б.Н. – Это самые сложные ситуации, где страшно оказаться в неловкой ситуации. Конечно, человек больше начинает думать о том, как не быть некорректным.

Э.Р. – Конечно, лучше промолчать, если ты не знаешь, как себя вести.

Б.Н. – Я сталкиваюсь с тем, что многие люди не понимают такой, казалось бы, простой вещи: когда человек находится в неком полукоматозном состоянии, состоянии самоанестезии (возникли какие–то проблемы, и человек перестает воспринимать вообще что–либо, находится в состоянии депрессии), когда начинаешь общаться с ним как с живым человеком, помогаешь ему оживать и не унижаешь его своим пренебрежением, а общаешься на равных, он вдруг начинает чувствовать, рыдать, кричать, злиться. Если посмотреть на эту ситуацию со стороны, то люди начинают возмущаться: что же вы делаете, лежал себе человек спокойненько, а вы его довели до слез. Но люди не понимают, что слезы – это уникальный способ избавиться от боли, это и есть тот самый выплеск.

Э.Р. – В этом состоянии человек может уйти и в истерический смех. Это тоже определенный сброс, то есть, какая–то реакция организма. Нельзя, мне кажется, всю жизнь или в течение долгого времени смеяться и веселиться, потому что тогда многое очень притупляется. Иногда наступает такое перевозбуждение своей психики, что сам себя начинаешь бояться.

Б.Н. – Когда начинаешь пугаться, значит, срабатывает какой–то другой механизм. Какой–то выброс происходит, и постепенно оживаешь. Надо, все–таки, доверять телу.

Э.Р. – Телу вообще надо доверять, не зря же оно нам дано.

Б.Н. – С нами на связи Любовь Николаевна.

Л.Н. – У меня вопрос немного нетипичный. Сама я – девушка довольно субтильная, собака у меня довольно маленького размера. Если я иду по улице, начинают угрожать или придираться к моей собаке. Что мне делать в подобной ситуации? Я знаю, что многие люди злость свою срывают на собаках.

Б.Н. – Может быть, они с вами желают познакомиться?

Э.Р. – Какой породы пес?

Л.Н. – Это просто дворняжка, я его подобрала когда–то.

Э.Р. – Здесь трудно дать какой–то совет. Человек не должен бояться собак, люди – пострашнее. Если начали приставать к собаке, лучше взять ее на руки и прижать к себе, намного легче станет.

Б.Н. – Звонок прерван. Почему я решил, что с Людмилой Николаевной желают познакомиться? Есть некоторое отождествление, собака является как бы посредником между хозяином и миром людей. Некоторые люди общаются с нами через животных, нельзя исключить и такой вариант.

Э.Р. – Странная тут штука возникает, я просто не знаю статистики: проводился ли когда–нибудь опрос или социологическое исследование – сколько людей страдает «собакофобией»? Может быть, так получается все время, что ей встречаются именно такие люди в большем процентном соотношении, нежели те, которые любят собак? Человек, у которого есть своя собака, или он любит собак, никогда не станет приставать к любой, большой или маленькой собаке с претензиями. Другое дело, если бы это была собака таких размеров или бойцовская собака, когда без намордника ее даже видеть становится страшно. Если ты гуляешь с ребенком, а тут несется ротвейлер навстречу, сразу хочется возмущенно пообщаться с хозяином. А в данном случае, может быть, нужно посоветовать какой–то легкий намордник, чтобы и собаке не было обидно, что вы ее засунули в какую–то кожаную маску, и люди чтобы не приставали.

Б.Н. – Здесь можно смотреть с двух сторон. Собака в каком–то смысле – продолжение человека, тот самый посредник. Когда человек заводит собаку, он, может быть, хочет защититься. Длина поводка, размер намордника, размер самой собаки – это очень интересная вещь.

Э.Р. – Меня два раза в жизни кусала собака, и два раза это была болонка. Не овчарка, не доберман, не тот же ротвейлер, а именно болонка.

Б.Н. – А у вас были собаки?

Э.Р. – В детстве. Моему сыну сейчас 4 года, и я очень хочу, чтобы он рос с собакой. Сейчас он растет с кошкой, которую бьет нещадно.

Б.Н. – А с братом или сестрой?

Э.Р. – Это обязательно. У человека должны быть братья и сестры, у меня самого есть старший брат и младшая сестра. Человеку плохо одному. Но и собака для мальчика – это очень важно.

Б.Н. – Есть еще один поворот на тему неловких ситуаций. Часто дети как раз ставят такие неразрешимые задачи перед родителями, когда мы не знаем, как себя вести. Маленький ребенок способен довести кого–то, особенно в компании, особенно, если этот ребенок невоспитан. Иногда взрослые не знают, как реагировать, потому что ребенок является тоже неким посредником между этим человеком и его родителями. Знакомы вам такие ситуации, когда ребенок говорит какие–то вещи, что его или нужно пресечь, а если пресечешь, тогда будет конфликт с родителями. А, может, он ничего плохого не имел в виду.

Э.Р. – Здесь вопрос к родителям. Если, например, ребенок в 3–4 года матерится, значит, родители где–то не уследили. Вот мой сынуля, Георгий Эдуардович, наслушался во дворе доминошников, и теперь, бывает, пересыпает свою речь, особенно, общаясь с кошкой Марусей или разбивая коленки.

Б.Н. – Вы как на это реагируете?

Э.Р. – Откровенно я не могу смеяться и говорить своему Гошеньке, какой он молодец. Самое главное – не зацикливать его на этом, стараюсь по–другому выводить его из этого состояния. Я, все–таки, понимаю, что когда он подрастет, надо будет объяснить, что к чему, ни в коем случае, не запрещая, ведь запретный плод сладок. Давайте смоделируем ситуацию: на новогоднем утреннике ваш нежный и воспитанный сынуля, в костюме пингвиненка, на предложение Дедушки Мороза рассказать стишок, посылает того куда подальше. Я иногда стараюсь представить, как бы я себя ощущал в подобной ситуации: под землю можно провалиться, конечно, от стыда, потому что все взоры родителей, у которых детки читают стишки, стоя на табуретке, поют, танцуют, вяжут макрамэ, направлены на этого, в костюме пингвиненка, у которого развит дар слова.

Б.Н. – Может быть, он станет радиоведущим, актером, оратором?

Э.Р. – А кто оказывается в неловкой ситуации? Естественно, родители.

встречусь в авто

Фото © Б.Новодержкин