Страх — это не боязнь чего-то конкретного, а реакция организма на неопределённость в чистом виде.
На уровне животного мира это выглядит примерно так:
Зашуршало что-то в зарослях — животное замерло — определилось, откуда именно исходит звук — сориентировалось, есть ли там что-то съедобное, или оно само таковым является — и рвануло либо туда, либо оттуда.
Будучи гораздо менее импульсивным (в опосредованности вся суть человеческой природы), человеку приходится привыкать к тому, чтобы выносить ситуацию неопределённости в течение более длительных промежутков времени, чем это может делать животное.
При этом обратная тенденция всё равно остаётся: чтобы справится со своим страхом, человек стремиться как можно быстрее опредметить его в виде конкретной угрозы. Но каждый раз, когда мы снижаем подобным образом ощущение внутренней неопределённости (читай страха), мы платим тем, что искажаем своё восприятие окружающей нас реальности.
Работа со страхами
Теперь к психотерапии.
Когда клиент чего-то боится, он достаточно быстро проскакивает ситуацию неопределённости, переходя на уровне вербальных формулировок к перечислению угроз со стороны окружающей среды. Угроз в большинстве случаев мнимых (почему — см. выше).
Парадокс в том, что и терапевт оказывается в этот момент в похожем положении, просто ситуацию неопределённости он проскакивает в несколько ином месте.
Пройдусь по пунктам:
1). Самое невыносимое для терапевта (и, одновременно, дающее ему наибольший шанс приблизиться к реальности) — признание того, что он вообще не понимает, что сейчас происходит. Удержись он на этом уровне, терапевт в полной мере смог бы понять смысл фразы «здесь и теперь». К сожалению, это мало кому удаётся.
2). Сказав себе, что он «работает со страхами», терапевт тем самым значительно уменьшает уровень неопределённости, которой ему было так трудно противостоять на предыдущем этапе.
Но это уже не работа со страхами, а работа с угрозами, причём не столько клиента, сколько своими собственными. Не понимать, что происходит — это уже риск быть подверженным социальному отвержению.
3). Проскочив незаметно для себя самого два предыдущих пункта (первый быстрее, второй чуть медленнее), наиболее часто терапевт застревает именно здесь. Понимая, что он «работает со страхами», терапевт сталкивается с определённостью следующего, более узкого, уровня: «Смогу ли я помочь своему клиенту?»
Именно в силу узости данного уровня, когда большая часть неосознаваемой внутренней работы над преодолением давления неопределённости уже проделана, из этой ловушки выбраться труднее всего. В противном случае, терапевту пришлось бы поэтапно столкнуться не только с тем, сможет ли он чем-то помочь своему клиенту, но и понятия не имеет, с чем именно он сейчас «работает», если вообще работает.
Это именно то место, где многие терапевты начинают использовать разного рода «техники». Забывая при этом, что ни одна из психотерапевтических техник не работает сама по себе, а является лишь инструментом расширения восприятия клиента (степенью его осознанности, если хотите).
И здесь я подхожу к самому главному.
Вначале расширяется восприятие самого терапевта. Он начинает замечать те вещи в клиенте и своём взаимодействии с ним, которых не замечал раньше. Чтобы это произошло, он должен как можно дольше выдерживать ситуацию неопределённости внутри себя самого. В противном случае, он с лёгкостью провалится в собственные стереотипы, и говорить о какой-либо «обратной связи» в дальнейшем будет бессмысленно.
Более того, здесь же кроется и основной механизм той помощи, которую мы можем оказать своим клиентам. Видя (в широком смысле слова, включающем чувства) на нашем примере, что из ситуации неопределённости можно не убегать, клиент получает ту самую необходимую поддержку, благодаря которой он сам может открыть для себя что-то по-настоящему новое.
P.S.
Хоть я и назвал этот пост «Работа со страхами», это скорее просто пример главного тезиса: Чем дольше психотерапевт способен оставаться в состоянии внутренней неопределённости, тем эффективнее будет его работа.